WARNING! Очень много букв.

...до Москвы мы сегодня не добрались, зато добрались до Ногинской выставки-ярмарки "Хоббит-Бум"
Дело в том, что Альфер как обычно, обо всех планах узнает в последний момент, до этого пребывая в совершеннейшем неведении/обладает совсем иной информацией. То есть, вчера я думал, что мы поедем на выставку "Тэдди-мишек" в Москве... *рукалицо* Впрочем, сегодняшний день мне в итоге о-очень понравился. Несмотря на то, что меня отправили на улицу в розовой, "девчачьей" шапке... Х)""
Итак, начнём с цитат дня, ибо их сегодня было много. И да, почти все - шинсеновские х)
Слова-слова-слова.~
(наши с Анри гениальные диалоги)
*вышли на улицу. я тут же включил в себе Тэцу, а Анри, соответственно, стала Яманами. и дальше было примерно как-то вот так*:
- Яманами-сан, Яманами-сан!
*с довольным воплем Тэцу бросается на Яманами с целью устроить обнимашки. Яманами ловко отскакивает в сторону*
- Яманами-сан, Вы ведь такой хороший дяденька, Вы меня примете в отряд, правда, правда??
*Яманами обречённо вздыхает, но, тем не менее, отвечает спокойно*
- Да, да, конечно же приму.
- Ура! Дяденька Яманами, а Ито Вы ведь не примете, он же плохой, да? А я - хороший *едва не мурча, гладит себя по голове*
*Яманами едва сдерживается от фейспелма*
- Дяденька Яманами, а Вы такой добрый! Яманами-сан, а, Яманами-сан; а почему дяденька Хиджиката такой злой?
- Детство у него было... кхм... тяжёлое.
- Яманами-сан, а давайте устроим Хиджикате-сану веселье! *из уст Тэцу это уже угрожающе звучит*
(честно - не помню, что мы там дальше наговорили, но в итоге у нас целый план по "увеселиванию" Хиджикаты. в частности було предложено купить ему много-много маринованной редьки и имбиря, а чтобы остальные Шинсенгуми не остались в обиде, вообще, устроить большой праздник. и ещё купить Соджи сладости, а Кондо - пирожки к чаю)

*подходим к зданию, где проходил "Хобби-бум"
- Интересно, а что это вообще такое? По-моему, похоже на школу.
- А по-моему, на институт.
- О, Институт Эксперементального Времени? Там Рейнар Лис?
*Альфер, очень сильно обрадовавшись, рванулся вперёд*
*вместе с Анри подходим ко входу. Анри читает*
- Техникум экономики и торговли...
- Ага. Ясно - среднее арифметическое, значит.

*зашли в этот техникум. Анри*:
- Слушай, а почему бы тебе сюда не поступить?
- Пф, я и экономика? Уж лучше как Ито, поступлю на юриста... "На благо нашей страны!"...
*мурлычет под нос*

*уже дома. обсуждаем Шинсенгуми и Ито*
- А зачем патрулям вообще было гонятся за Чошу? Они что, опасными преступниками были?
- Эмм... ну, вообще-то да. Они Столицу, как бы, сжечь хотели.
*в комнату заходит папа*
- Кто, что хотел сжечь?
- Чошу. Столицу.А точнее, Императорский Дворец.
- А-а-а... так им холодно было! Вот они и захотели, верно, согреться так.
*пап выходит. а мы с Анри, переглянувшись, хихикаем и хором запеваем*:
- Согреться вдвоём не сложно - улыбки хватит и взгляда!
*вот, вот, видите, какова сила слова Вершителя на деле?! Осторожнее с желаниями следовало бы быть, Кацура-сан *

- Дайте мне почистить грибы! Дайте мне... почистить... грибочки Ито.
Четвёртое сверху. Читаем и наслаждаемся х)

(мама с Анри смотрят Новогодний фильм и обсуждают)
- ...письмо-ответ от Санты... хм, а интересная идея. Я, правда, всегда считала, что дети требуют от Санты не столько ответного письма, сколько подарка.
- Ну дык, подарок родители и так добудут, а вот ответ... Впрочем, не знаю; мы лично никогда ваши письма не отправляли вообще.
*я - резко вскакивая из-за комп.стола*
- Как - не отправляли?! Всё, мой мир никогда не станет прежним *приуныл*

Вообще, я себя сегодня очень уж часто называл Ито, что достаточно странно, кхм. Хотя... Не сказать, что мне это так уж не понравилось. Всё-таки, стоит время от времени включать в себе разумного и рационального человека коим и был Ито, о да
Ладно, это я так, ремарку пустил. А теперь - та-дам! - фотографии.
Внимание! Очень много штук. Правда, каждую из предусмотрительно спрятал под спойлер.)

Вот такой вот занятный день. Такие вот дела.
И да - в качестве дополнения - пара строк о ЧКА.
читать дальшеСнова повторюсь, что это просто потрясающая вещь. Настолько... впечатляет. И, признаться честно, немного крышу сносит Х)"
Серьёзно, довольно-таки странно читать книгу словно бы с иной стороны. Под иным углом. И очень, очень нравится, угу. Уверен, она ещё на многое меня вдохновит, правда. И оттого очень-очень счастлив.
И - та-дам, - как же без цитат!
Правда, на этот раз цитирование будет довольно-таки необычным. Скажем так - цитато-ассоциации:
прячутся здесь
По залу скользнул угасающий звон,
Простерлась рука чрез забвенье и сон...
И я, заглянув в эту чашу невольно,
Увидел лишь тени ушедших времен...
Тихо — только потрескивает иногда свечной фитиль. Свеча на столе, книга рядом со свечой, человек у стола — листает книгу, читает ли, нет — не поймешь. Наверное, все-таки нет — слишком быстро перелистывает страницы. Слишком быстро — и свет скользит летящим взглядом по буквам, по строкам, между строк…
Но вот пламя вздрагивает, клонясь к свече, от мимолетной горячей ласки к столу стекает несколько быстро стынущих капель, вслед за огнем вздрагивает темнота, на миг отступая и впуская еще один луч слабого рассеянного света. Кажется, вот-вот что-то изменится — но тихий стук закрывающейся двери расставляет все по местам: просто в комнату вошел еще один человек. И снова — стол, свеча, книга… Больше ничего не видно. Всеостальное — драпировка на стене (или занавешенное окно?), угол шкафа, узор мозаики, а может, ковра на полу — опять тонет в темноте.
Человек у стола закрывает книгу. Гость подходит и садится на второй стул. Берет книгу, открывает наудачу, прочитывает несколько строк…
— И все-таки что это? Хроника? — спрашивает он.
— Не совсем, — отвечает его Собеседник и повторяет задумчиво: — Не совсем…

Теперь я знаю Твой урок:
Кипящая смола –
Мне темный и ночной поток
И имя Князя Зла.
Но посмотри в мои глаза,
В них отраженьем – Ты!
Любовь – игла,
Слова – слеза
На грани пустоты...
Он создал нас по своему образу и подобию.
Может быть, Он и сам забыл потом об этом даре — если, конечно. Он может забывать.
Может быть, Он вспомнил, когда увидел — меня.
Может быть…
Я не знаю.
Он был — Начало.
Я был — первым из Изначальных. Его глазами.
Глазами, которым нельзя указать, куда смотреть и что видеть. Нельзя сказать: ты будешь видеть только эту звезду изо всех звезд небесных, только этот лист в кроне дерева.
Но я должен был исполнять свое предназначение: иначе Он не мыслил моего бытия. Иначе не могло быть. Я должен был стать Очами Света, ибо Он есть Свет.
И Он нарек мне имя, как после нарекал имена другим Изначальным.
Он назвал меня — Алкар.
<...>
…Имя — не просто сплетение звуков. Это — ты, твое я. А он, не похожий на других, лишен даже этого. Алкар, Лучезарный. Имя — часть его силы, его сути — отняли. Дали — другое. Кто сделал это? Зачем? Алкар. Алкар. Чужое, холодное. Мертвое.
<...>
Мелькор.
Мое имя. Я. Это — я. Я помню. Знаю. Мелькор. Я. Это — мое я-есть. Бытие. Жизнь. Ясное пламя. Полет. Радость. Это — я…
И все-таки даже это показалось незначительным перед способностью видеть. Он не знал, что это, но слова рвались с его губ, и тогда он сказал: Ахэ, Тьма.
Ясные искры во тьме — что это? Аэ, Свет… Гэле, Звезда… Свет — только во Тьме… откуда я знаю это?.. Я знал всегда… Он протянул руки к звездам и — услышал. Это звезды поют? — он знал эту музыку, он слышал ее отголоски в мелодиях Айнур… Он понял это и рассмеялся — тихо, словно боясь, что Музыка умолкнет; но она звучала все яснее и увереннее, и его я было частью Музыки. Он становился Песнью Миров, он летел во Тьме среди бесчисленных звезд, называя их по именам, — и они откликались ему. Тогда он сказал: это Эа, Мироздание…
…Я ушел.
Я увидел.
Я вернулся, чтобы виденное мной увидели и другие. Тогда это казалось мне откровением — бессчетные звезды Эа, бесчисленные миры — россыпь цветного жемчуга в ладонях Тьмы…
Он знал и видел все это. Знал всегда. Как всегда знал и я. Но нам Он назначил видеть, ощущать, осязать только один мир: Мир Сущий, сотворенный Им. Может быть, все остальное казалось Ему неважным, может быть, Он устал от множества чужих — или созданных Им самим миров, если, конечно, Он может уставать. Так Мастер, предчувствующий замысел нового своего творения, отрешается от мира вовне, живет только тем, что должно родиться под его руками.
Но Он дал нам свободу быть собой, изменять себя, становиться иными.
А я был Его глазами. Глазами, которым нельзя запретить видеть мир, сущий вовне.
Я, Мелькор…
Восставший.

Мелодия вечного счастья -
Какая она?
Покой бытия?
Творение пламени рвет мою грудь -
Увижу ли путь, узнаю ли путь?
…Я нарушил Его Замысел, не зная этого. Моя Песнь была чужой в согласном хоре Изначальных; Он знал исток этой Песни, но Его Музыка должна была звучать по-другому, начало ее должно было быть только в Нем.
Ты — это Я, сказал Он; часть Меня, нить в ткани, нота в Музыке. Ты не можешь изменять Песнь, сказал Он: изменяя ее, ты изменяешь Меня…
Он был удивлен. Он не понимал.
Мы не понимали друг друга.
Он был Замыслом; я стал изменением Замысла.
Он был Покоем; я стал Пламенем.
Он был Вечностью; я стал Временем.
И мне казалось — так должно быть.
Потом я понял, что ошибался.
Но это — потом…

Чужой.
Уже.
Но почему
Так больно по губам саднит проклятым словом?
Не должен мне,
Не должен никому
И никогда не выберет другого.
Никто не видел.
Знал ли это сам?
Что шаг за шагом
Дальше в бездну, дальше
Уходят те, кто ждать уже устал.
Уйдем и мы.
И мир вдруг станет старше.
…Я ушел снова.
И вернулся.
Я уходил и возвращался снова и снова, потому что не умел еще — без того, чтобы чувствовать себя Единым. Веемы, Изначальные, были Единым. Началом был — Он. Мы были единой плотью, которая не сможет жить, если разъять ее члены. Мы были нотами Музыки, которая смолкнет, распавшись на звуки. Мы еще не умели быть без этого.
Но я учился быть цельным. Я хотел стать Музыкой.
Не понимая этого, я сам обрекал себя на то, чтобы остаться в одиночестве.
Он вложил в нас жажду творить. Я не знаю, зачем Он это сделал: может быть, Он просто не умел иначе — ведь все мы были рождены мыслью Творца… И Замысел Его вызревал, как плод; когда же плод созрел, Он дал нам Песнь. Мы стали голосами этой Песни, нитями гобелена судеб для нового бытия, которое творил — Он.
Новая грань понимания: для этого Он создал нас. Мы должны были зазвучать инструментами в Его Музыке — нами Он ощущал ее, как ощущал потом и Мир Сотворенный. Он не видел в нас иного.
Но я уже был иным.
Нас было четырнадцать — тех, кто слился в Песне Мира, кто вел ее.
Нет, не так: нас было — тринадцать и один.
И этим одним был я.
Отступник.
Восставший в Мощи.
Я не знал, что в Его Замысле этого не было. Мы должны были творить Песнь по мыслям Его — а я изменял Песнь, и Изменение рождало в узоре гобелена-мира новое, непредсказанное, непредреченное. И рождался из хаоса звуков — мир-Песнь, бывший Его — их — моим миром; мое Изменение касалось музыки, творимой Братьями и Сестрами, оно создавало иной мир, не тот, что был задуман Им, но я не знал этого. И было: мы достигли единения, и две темы — та, что дал Он, и та, что была рождена моей душой, — сплелись, перекликаясь, но не сливаясь воедино, кроме лишь самых возвышенных прекраснейших нот… Мы творили Красоту, творили Дом и Тех, кто будет жить в Доме, и то, что украсит Дом; и единение наше звалось — Любовью, Жизнью, Миром Сущим, с которым отныне мы были связаны неразрывно — связаны нитями того гобелена-Песни, который ткали сами.
Мы, четырнадцать, становились Единым.
Нет. Тринадцать — и один.

Вот. Представьте теперь, каково мне читать Чёрную Книгу Арды, если меж строк вижу историю Тёмного ~~Айнура~~ Ангела?...

Смотрите также